Гуляет ветер, порхает снег.

Идут двенадцать человек.

Зрителя (насмотренного хоть сколько-нибудь) трудно удивить принципиально. Михалков удивил. Никогда не думал, что кино может быть таким, что так можно делать – с нарушением всех правил, всех кинематографических истин, причем с нарушением демонстративным. Фильм очень искусственный, литературный, театральный. И в этом найдена новая кинематографичность и содержательность.

Про искусственность многие говорят и я полностью согласен с таким диагнозом. Взята искусственная ситуация заседания присяжных (и дело, которое рассматривают присяжные – очень надуманное), в нее помещены схематичные персонажи. Внутри искусственной ситуации эти персонажи ведут себя совсем не как живые люди – ни с того ни с сего рассказывают друг другу свои истории, насквозь литературные, разыгрывают друг перед другом сценки, явно театральные. Когда подобную неестественность замечаешь в первый раз, она тревожит. Потом начинает коробить и уже спрашиваешь себя – что за балаган? режиссер что, совсем оторвался от жизни, забыл (или не знал никогда), как люди ходят, говорят, спорят?

Ну а потом замечаешь, что вся эта искусственность проведена очень последовательно, преднамеренно, специально. Если бы в такую условную ситуацию были помещены живые персонажи, это выглядело бы фальшиво. Если персонажи-маски поместить в условную среду, но заставить их общаться как "живых людей" – тоже выйдет фальшь. А фильм не фальшив. Вот это чувствуешь сразу и непосредственно, пока головой отмечаешь одну искусственность за другой, на эмоциональном плане находишься полностью во власти фильма с первых же кадров. Время выключено, и фильм цепляет и не отпускает до самого конца.

И тогда в голове Благодарного Зрителя начинает происходить некоторая внутренняя работа, настройка, ведь Благодарный Зритель исходит из «презумпции невиновности автора». Раз фильм смотрится, несмотря на нарушение правил, значит здесь по другим правилам играют. Надо эти правила почувствовать, принять и вступить в предложенный диалог.

Когда к искусственности привыкаешь и принимаешь ее как новые правила игры, становится понятна простая вещь. А каким еще может быть фильм, если в нем участвует, скажем, дьявол. Рядом с персонажем такой степени условности всякая естественность не устоит. Не смонтируется.

Дьявол появляется уже в первом кадре и далее эта сцена пунктиром идет через весь фильм. Главные действующие лица – 12 присяжных, в большинстве представляют собой социальные (и национальные) маски, это не "живые люди", а «представители». Режиссер ставил перед актерами очень сложные задачи, играть не людей, а маски. Поэтому пригласил в основном актеров матерых театральных, им проще настроиться и существовать в искусственной условной среде.

Еще большая степень условности заключена в двух присяжных, выделенных из общей группы. Это присяжный N 1 (Сергей Маковецкий) и присяжный N 12 (Никита Михалков). Первый присяжный это антипод дьявола, кстати и его личная история выглядит наиболее неправдоподобно по житейским нормам и наиболее условно (падение, воскрешение).

Двенадцатый присяжный, тем более, что его играет сам режиссер, вообще выведен за скобки. Михалков никогда не играл на профессинальной сцене, он играет в другой манере, он тоже матерый, но не театральный. В этом фильме он напомнил мне Орсона Уэллса – персонаж демиург. Карабас Барабас кукольного театра. Собственно, весь фильм можно воспринимать как фантазию одного человека (самого Михалкова) он разыгрывает для себя и для нас некую историю - схематичную, упрощенную, потому что обобщенную и благодаря этому глубокую и содержательную. Он формулирует и доказывает теорему, поэтому превращает «людей» в «числа» (от одного до двенадцати).

Эпиграф фильма («милосердие выше закона») этический. Но если перевести эту мысль в эстетическую сферу, получится «правда выше правдоподобия, естественности, выше истины».

Фильм Люмета «12 рассерженных мужчин» я не видел, но могу предположить, что оттуда взята лишь сюжетная завязка. Есть ли у Михалкова содержательный диалог с Люметом - не знаю, нужно будет обязательно проверить (возможно внешнее сходство лишь подчеркнет дистанцию, разность менталитетов, также как и некоторое сюжетное сходство с фильмом Рязанова «Гараж» делает наглядным огромный путь падения и взросления, пройденный страной с 1980 года).

Пока же ясно одно - в содержательном плане михалковские «12» значительно сильнее связаны с нашим родным - с поэмой Блока. Вот эти строки, которые часто цитируют, особенно точно описывают исходные данные, начальные условия теоремы Михалкова:

Черный вечер.

Белый снег.

Ветер, ветер!

На ногах не стоит человек.

Таковы условия задачи, Михалков демонстрирует очень жесткое критичное отношение к нашему «здесь и сейчас», к современной реальности, сбивающей человека с ног, в грязь. В фильме очень много наглядных проявлений грязи, но это не чернуха, потому, что не потерян вертикальный стержень - "самостояние человека".

Стержень все равно стоит (прошу прощения за прямоту :), даже посреди хаоса , грязи, горизонтальной мешанины раздрая и бардака.

=======

впечатление:  9 из 10-ти.