Вторая часть второй части «Утомленных солнцем» фильм более цельный, простой и ясный, чем «Предстояние». Он и всему «утомленному» циклу придает цельность.

Михалковские чрезмерности-красивости (вроде танков под парусами) превращали повествование в песню (и сильно раздражали тех, кто привык к каноническому военному киноязыку).

В «Цитадели» чрезмерности не так чрезмерны, воспринимаются обычными кинометафорами и повествовательный стержень здесь более сильный.

Война и мир и война.

Композиция «Цитадели» классическая, трехчастная. Это не песня, это концерт («концерт для Михалковых с оркестром из лучших русских актеров» ;).

Три части, три главы повествования: война – мир – война.

Первая и третья главы – две попытки штурма немецкой цитадели. Первая попытка по приказу самодура и пьяницы (Мадянов) была запланированным поражением, разведкой боем. Вторая попытка под командованием Котова – привела к успеху, потому что само Провидение помогло.

А между двумя штурмами – анданте, несколько дней без войны. Мирный эпизод, возвращение Котова и Арсентьева на ту же подмосковную дачу и в ту же компанию родственников, что показана в первых «Утомленных солнцем».

Запутанная семейная история тоже выглядит метафорой. Раздрай неизжитой гражданской войны в стране, раздрай в мозгах, проявляется и в частной истории одной семьи, полным раздраем в личной жизни. Однако после «окончательного конца», распада семьи Котова мы видим начало - сцену свадьбы безногого солдата (Деревянко). Эту свадьбу видят зрители, ее видит Котов (не только видит, но и участвует). Ее видит и Арсентьев (из окна служебного автомобиля – символический ракурс). Эта сцена видимо и добивает Митю, он видит «перезагрузку Котова» а значит свое поражение.

Счастливо заканчиваются все три главы.

Первая - Котов выходит живым из мясорубки штурма и даже воздает по заслугам бьет по яйцам самодуру-генералу. Спасается и Надя во время налета немецкой авиации на колонну грузовиков с ранеными.

Вторая глава заканчивается сценой свадьбы. Самый эмоциональный эпизод фильма.

Третья глава и весь фильм заканчивается танковым маршем на Берлин. Начинают бой с черенками от лопат, заканчивают на танках.

КОТОВ или СТАЛИН ?

Смысловая кульминация «Цитадели» - короткий эпизод между второй и третьей главой. Это самый долгожданный эпизод (самый важный, раз уж он вынесен на рекламный плакат), разговор Котова со Сталиным. Но он оправдывает ожидания лишь отчасти.

Никакого разговора собственно и нет, говорит только Сталин, а Котов смотрит и слушает. И зритель видит Сталина глазами Котова и слышит Сталина ушами Котова. Суханов актер матерый и образ он сделал сильный, главное что условный, мифологический. Визуально очень выразительный, втягивающий внимание, лицо-маска, глаз почти не видно, что создает дополнительный эффект тайны. То, что зритель видит глазами Котова – очень убедительно запредельная загадка власти. Ощущение «у бездны мрачной на краю» или наоборот, в стратосфере, на заоблачной высоте верховной власти.

Но вот ушами Котова зритель слышит довольно странный текст. Только начало убедительно («не почему, а зачем»), а потом - нелепые рассуждения о грядущей гражданской войне между солдатами и жителями освобожденных районов, даже на демагогию не тянет, диаметрально противоположно реальности – известному сталинскому приказу о призыве из освобожденных районов. Аргументация мелкая, не политическая, а политтехнологическая (покажем Европе фотографии), это из наших дней, а не из 40-х годов прошлого века. Текст, в отличие от картинки не приоткрывает дверь в метафизику власти, надуманный искусственный имеет чисто служебную функцию – служит подводкой к финальной главе, где Котов занимает место разжалованного генерала-пьяницы (так символично показана смена командного состава во время войны).

Раз уж сцена со Сталиным, также как и аналогичные сцены в «Предстоянии», происходит в ирреальном мире (сон Котова, разговор с воображаемым Сталиным), то и текст мог бы быть темным - таинственным шифром, неразборчивым. Здесь ведь не слова/аргументы важны, а прямое и символическое столкновение фигур. Сталин и Котов – два вождя. Сталин – вождь потусторонний, заоблачный, языческое божество. Котов - вождь из плоти и крови, посюсторонний, ведет солдат личным примером, да и сам только что из окопов.

«ЗА_ЦЕНОЙ_НЕ_ПОСТОИМ» или «ТРУПАМИ_ЗАКИДАЛИ» ?

Финальный штурм немецкой цитадели выглядит большой развернутой метафорой Великой Отечественной войны (а также метафорой истории СССР в 20-м веке, да и русской истории вообще). По-видимому, за основу взяты реальные эпизоды войны – две попытки прорыва «Миус-фронта» летом-осенью 1943 года, хронологические рамки почти совпадают.

Режиссер использует известную интеллигентскую концепцию «ТРУПАМИЗАКИДАЛИ» (гуманистический взгляд - война это ужас-ужас-ужас, приказ «Ни шагу назад» – людоедский, победа пиррова, гордится нечем и праздновать нечего). Но его взгляд не интеллигентский (но и не народный, не из глубины). У Михалкова взгляд элитный, взгляд сверху (Котов – большой человек, об этом сказано прямым текстом). И концепция «ТРУПАМИЗАКИДАЛИ» выворачивается наизнанку, утверждает мифологию Великой Победы, а не подрывает ее. Когда армия, вооруженная только черенками от лопат, идет на штурм, под немецкие пулеметы, зритель ждет апофеоза войны, горы трупов выше верещагинской, которая затмит показанное в «Предстоянии». Не тут-то было – никаких трупов нет.

Концепция режиссера ближе к советской «одна на всех, мы за ценой не постоим» (на штурм идут все, все готовы платить) и дополнена важным религиозным мотивом «провидения», «высшего смысла», не иррационального-языческого, «сталинского», а стоящего на простых заповедях. Помогли появится на свет немецкому ребенку - уцелели при бомбежке (да еще Иосифом Виссарионовичем ребенка назвали, если б не он биологические родители и не встретились бы). Не спрятались за спинами черной пехоты – взяли цитадель. Не убили немецкого регулировщика – взяли Берлин.

В последней главе фильма происходят две символические встречи, они завершают и сюжетную, семейную и символическую, историософскую конструкцию «Утомленных солнцем».

Отец и дочь встречаются во время решающего штурма. Встречаются символически - на мине (случайная встреча людей на войне это «свидание на пороховой бочке», каждая секунда может оказаться последней). Но встреча все-таки происходит и семья, казалось бы распавшаяся, восстанавливается, раздрай преодолевается.

И в самом финале – встреча танковой колонны с одинокой старухой (Чурикова) и немецким регулировщиком. Немецкий солдат сам направляет танки на Берлин (и здесь снова символическое утверждение советского мифа – освобождение обезумевшей Европы от фашизма).

Таким образом всё, живое и неживое, большое и малое, случайное и закономерное, десятки главных и сотни эпизодических персонажей оказываются частями величественной мозаики Истории, картины мира. Она украшена мелочами – комарики, паучки, мышки, резиновый журавлик, гребешок, командирские часы. И выстроена по вертикальной смысловой оси – к Победе. Танго, песня, цыганочка с выходом и концерт складываются в оперу-мистерию, «Гибель богов» (немецких и вагнеровских-языческих) под звуки русской гармошки.